Читать книгу "Волшебные сказки Афанасьева [Литрес] - Александр Николаевич Афанасьев"

солдата, и опять в погоню. Бежала-бежала, на след напала и опять повернула к лошади… Совсем с толку сбилась, разов десять назад ворочалась; вдруг петухи запели, ведьма так и растянулась на дороге!

Солдат поднял её, положил в гроб, заколотил крышку и повёз на кладбище; привёз, свалил гроб в могилу, закидал землёю и воротился к купцу.

– Всё, – говорит, – сделал; бери свою лошадь.

Купец увидал солдата и глаза выпучил:

– Ну, служивый, я много знаю; об дочери моей и говорить нечего – больно хитра была; а ты, верно, и больше нашего знаешь!

– Что ж, господин купец, заплати за работу.

Купец вынул ему двести рублёв; солдат взял, поблагодарил его и пошёл угощать свою родню. На том угощенье и я был; дали мне вина корец, моей сказке конец.

Как колдунью черти унесли

Жила-была старуха – страшная колдунья; у нее были дочь да внучка. Пришло время помирать старухе; призывает к себе свою дочь и так наказывает:

– Смотри, дочка, как я помру – ты не обмывай моё тело тёплою водицею, а возьми котёл, вскипяти самого крутого кипятку да тем кипятком и ошпарь всё меня.

После этого полежала колдунья хворою дня два-три и померла. Дочь побежала по соседям с просьбою, чтобы пришли пособить ей обмыть старуху; а в избе осталась одна малая внучка; и видится ей: вылезли вдруг из-под печки два чёрта – большой да крохотный, подбежали к мёртвой колдунье; старый чёрт схватил её за ноги, как дернул – сразу всю шкуру сорвал, и говорит чертёнку:

– Возьми себе мясо, тащи под печку!

Чертёнок подхватил мясо в охапку и унёс под печь. Оставалась одна старухина шкура; старый чёрт залез в эту шкуру и лёг на том самом месте, где лежала колдунья.

Вот воротилась дочь, привела с собой с десяток баб, и принялись они убирать покойницу.

– Мама, – говорит девочка, – а без тебя с бабушки шкуру стащили.

– Что ты врёшь?

– Право, мама! Вылез из-под печки такой чёрный-чёрный, содрал шкуру, да сам в неё и залез.

– Молчи, негодная! Ишь что выдумала! – закричала старухина дочь, принесла большой котёл, налила холодной воды, поставила в печь и нагрела крутого кипятку; потом подняли бабы старуху, положили в корыто, взялись за котёл и разом весь кипяток на неё вылили. Чёрт не вытерпел, выскочил из корыта, бросился в дверь – и пропал совсем со шкурою. Бабы смотрят: что за чудо? Была покойница, да и нет её! Ни убирать, ни хоронить некого; в глазах черти унесли!

Ворожея

В одном селе жила-была старуха старая, а у ней был сын не велик и не мал, такой, что ещё в поле не сможет хорошо работа́ть. Вот они дожили до того, что им пришлось – и перекусить нечего; вот тут-то задумалась больно старуха, думала себе, гадая крепку думушку, как им быть и на белу свету жить, да чтобы и хлебушка был.

Думала-думала и вздумала думу, да и гуторит своему мальчуге:

– Сынок, поди хоть ты, уведи у кого лошадушек и привяжи их в таком-то кусте да сена дай, а потом отвяжи опять, и отведи в этакую-то лощину, и там поколь пусти их.

Малый её был, нечего сказать, больно проворен; как услыхал, что матушка ему приказывает, вот он пошёл да и свёл где-то лошадушек, и сделал всё так, как матушка ему гуторила.

Про старуху же преж сего была молва, что она таки кое-что знает и по просьбе кой-когда бывала ворожа.

Как хватились хозяева своих лошадушек, давай искать, и долго бились они сердечные, да нигде не нашли. Вот и гуторят: «Что делать? Надоть найти знахаря, чтобы поворожить, хошь бы и заплатить ему не больно так много, чтобы найти их». Вот и вспомнили про старуху, да и говорят: «Сем-ка пойдём к ней, попросим поворожить; авось она и скажет нам об них что-нибудь». Как сказано, так и сделано. Вот и пришли к старухе да и бают:

– Бабушка-кормилица! Мы слыхали от добрых людей, что ты кой-чем маракуешь, умеешь гадать по картам и по ним смекаешь, как по-писаному: поворожи-ка и нам, родимая! У нас пропали лошадушки.

Вот бабушка и кажет им:

– Ох, батюшки мои светы, да у меня и мочушки-то нет! Удушье, родимые мои, меня замучило.

А они ей кажут:

– Эка, бабушка, потрудись, желанная ты наша! Это не дарма́, а мы тебе за работу заплатим.

Вот она, переминаясь и покашливая, расклала карты, посмотрела на них долго и кажет им (хошь ничего не знала, да делать нечего; голод не свой брат, уму-разуму научит):

– Эка притча. Подумаю. Глядь-ка сюда, мои батюшки! Вот, кажись, ваши лошадушки стоят в этаком-то месте, в кусте привязаны.

Вот хозяева обрадовались, дали старухе за работу и пошли себе искать своих животинушек. Пришли в сказанному кусту, а там уж их лошадей-то и нет, хошь и было заметно то место, где были привязаны лошади, потому что отрезан гуж от узды и висит на кусте, да и сена навалено, чай, немало. Вот они пришли, посмотрели, а их и след простыл; взгоревались бедняги и не знают, что и делать; подумали меж собой и опять отправились к старухе: коли раз узнала, то и теперь скажет.

Вот пришли опять к старухе, а она лежит на печи да уж так-то кряхтит да охает, что и невесть какая болесть на её приключилась. Они стали её униженно просить ещё им поворожить. Она было опять по-прежнему стала отнекиваться, говоря:

– Мочи нет, и старость-то осилила! – а всё для того, чтобы больше дали ей за труды-то.

Они обещали, коли найдутся, ничего не жалеть для ней, и теперича дать покель поболе. Вот старуха слезла с печи, покрёхтывая и кашляя, раскинула опять карты, призадумалась, посмотрела на них и гуторит:

– Ступайте, ищите их в этакой-то лощине, они там, кажись, ходят, точнёхонько ваши!

Хозяева дали ей с радости за работу оченно довольно и пошли от ней опять искать. Вот пришли они в лощину, глядь – а там их лошади ходят целёхоньки; они взяли их и повели домой.

Вот и пошла про старуху великая слава, что, мол, такая-то ворожея умеет ворожить во́ как: что ни скажет – быть делу так. Эта слава распространилась далеко, и дошёл этот слух до одного боярина, у которого пропал целый сундук денег неизвестно куды. Вот как он услыхал, да и послал за бабушкой-ворожейкой свою карету, чтоб её к нему привезли непременно, будь она хошь как больна; а послал двух